«В школе я мечтала о русской фамилии»: как живут дети из межнациональных семей в России
«Афиша Daily» поговорила с россиянами, которые выросли в межнациональных семьях, об их детстве, идентичности, языке и отношениях с двумя родинами.
Николь Диас Рей
20 лет
О необычном имени и кубинских волосах
Мой папа родился в Гаване, а в восемнадцать переехал в Москву, чтобы стать военным летчиком. Он всегда говорил мне, что на Кубе собрался весь мир: это маленький остров, но там есть все. Именно там встретились моя прабабушка китаянка и мой прадедушка испанец. По словам папы, именно это смешение культур и рождает новые ценности и необычные кубинские традиции. А моя мама родилась в Смоленской области, но семья ее отца — украинцы и белорусы. Дедушка называл меня Мыкола, а мама его за это ругала.
Я поняла, что у меня какое‑то необычное имя, наверное, лет в двенадцать, раньше я об этом вообще не думала. В моем детском саду и в классе были дети с редкими именами: Жасмин, Амина, Антонио (хотя он был русским). Внешность моя тоже не особо отличалась, только если волосы. Не было никаких насмешек — наоборот, интерес к красивому имени. Мне никогда не надоедало объяснять. Вот встретила бы я человека с редким именем или фамилией, я бы тоже поинтересовалась.
О языке и Кубе внутри
Я всегда мечтала быть билингвом, но в детстве говорила только на русском. Испанский выучила в школе, а не благодаря папе, потому что с ним мы обычно разговаривали на русском с вкраплениями испанских слов. У него такой синдром: когда переехал в новую страну, выучил язык и теперь стараешься говорить только на нем. Мама тоже учила испанский, но с папой все равно общалась на русском. А я пошла в школу с углубленным изучением испанского языка случайно: она просто была рядом с домом. У родителей не было желания целенаправленно отправить меня учить язык.
Мне всегда казалось, что во мне есть кубинское — желание изучать что‑то специально возникало редко, я считала, что это и так со мной. Я никогда, например, не гуглила кубинские фильмы, они и так попадались на глаза. В детстве я занималась танцами, и там почти всегда включали кубинскую музыку.
На родине отца я до сих пор не была. Он меня туда собирается свозить уже кучу лет, но, скорее всего, я поеду сама. Несмотря на это, я всю жизнь общаюсь с родственниками с папиной стороны. С бабушкой, например, мы встречаемся в Испании, потому что часть родственников теперь живет там.
Об идентичности
Интересно то, что о корнях мне больше рассказывала мама. Раньше я к этому спокойно относилась: кому какое дело, кто мои предки? Только если кто‑то захочет узнать, откуда у меня такие глаза и волосы. А сейчас я понимаю, что это важно, мне самой стало интересно. На днях папа отдал мне фотографию тети. Мы с ней лично не встречались, я видела ее только взрослой на фото. А на этом снимке ей пятнадцать лет, она в красивом белом платье отмечает свою кинсеаньеру (празднуется в день пятнадцатилетия, считается возрастом совершеннолетия девочек. — Прим. ред.). Она тогда, наверное, отжигала! И вот я смотрела на эту фотографию и думала: «Ну как можно про это не рассказывать своим детям, это же такое счастье!»
Во мне есть черты и навыки, которые мне кажутся чисто кубинскими. Например, я хорошо умею танцевать, а еще обладаю внутренним ощущением спокойствия и свободы. Его же я вижу в своих кубинских родственниках. Вроде это серьезные люди, они всю жизнь много работали, а не просто курили бамбук на пляже. Но когда с ними общаешься, ты становишься веселее и расслабленнее, перестаешь с напряжением думать о завтрашнем дне. У них есть легкость, которая у русских людей отсутствует. И вообще, мы более холодные. Я говорю «мы», потому что причисляю себя к русским.
Раффаэль Делла Пиетра
21 год
О московско-итальянском детстве
Родители переехали в Москву до моего рождения, поэтому я всю жизнь прожил здесь. Мама раньше жила в Анапе, папа — в Италии. После обычного русского садика я пошел в частную школу при итальянском посольстве, и это был необычный опыт. Школа изолирована, классы маленькие, все предметы преподавались по итальянской программе. По сути, это итальянская школа, как она была бы устроена в Италии, но с русским языком как первым иностранным. При этом дома всегда разговаривали по-русски: папа за двадцать пять лет выучил язык и говорит на нем, пусть периодически без падежей и с неправильными окончаниями.
Мое детство получилось смешанным в плане культурного контекста. Его отголоски проявляются самым разным образом. Например, я вспоминаю таблицу умножения на итальянском.
У меня нет четкого национального самосознания. Детство прошло в окружении итальянской культуры, но дольше месяца в Италии я никогда не жил. Когда учился в школе, приезжал туда один-два раза в год, сейчас бываю раз в пару лет.
Об идентичности
Мой отец из региона Фриули-Венеция-Джулия, там свой местный диалект, выучить который мне не представилось возможности. Поэтому, когда периодически бываю у родных, говорю с ними на итальянском языке, а они общаются между собой на местном. Это создает ощущение отчужденности, поэтому комфортнее с родными я себя чувствую здесь, и, наверное, в этом плане родина все же Россия. С другой стороны, знаний о какой‑то истинно русской культуре я не получил ни от мамы, ни в школе. В детстве я не очень много задумывался об этом. Но даже в первой школе существовало некоторое социальное разделение. Там учились «чистые» итальянцы и несколько ребят, у которых только один из родителей был из Италии. Поэтому я бы сказал, что всегда был в какой‑то срединной нише самоопределения.
Если говорить про стереотипно-отрицательное видение русского человека, в голову приходят угрюмость, убежденность в собственной правоте, слепая вера в государя и гомофобия. С такой точки зрения я абсолютно не чувствую в себе русского менталитета. Если говорить про какие‑то другие качества, в голову приходит смекалка, креативные подходы к возникающим в жизни вопросам. Но я еще не встречался с ситуациями, которые могли бы это подтвердить или опровергнуть. По-моему, черты характера больше основываются на окружении и взаимодействии с родителями — ни то ни другое в моей жизни не проявляло культурной однозначности. Я не могу связать отдельные черты своего характера с определенной культурой. И вообще, мои русские друзья по характеру все очень разные, поэтому я сомневаюсь, что характер можно привязать к культуре.
Касения Хортон
21 год
О семейных трудностях
Моя мама русская, а отец англичанин. Родители познакомились в Англии, там я и родилась. В детстве, поскольку мой отец не знал русского, мы общались на английском. Но когда я была еще маленькой, родители разъехались. Мы с мамой перебрались в Москву, язык практиковать было не с кем, и он начал забываться.
Я никогда не хотела поддерживать отношения со своим отцом: не могла ему простить то, как он поступил со мной и мамой. Да и он не проявлял интереса. Писал пару раз, но потом это прекратилось на долгие семнадцать лет. Когда я окончила колледж, передо мной встал вопрос, чем я хочу заниматься дальше. Мама написала отцу и попросила его взять меня пожить (тогда он был во Франции), чтобы я учила язык. Поскольку я родилась в Англии, у меня было второе гражданство и английский паспорт, который давал возможность путешествовать без визы.
Когда мне исполнялось двадцать лет, отец поздравил меня с днем рождения. А когда я впервые встретила во Франции свою английскую семью, они реагировали так, будто этих семнадцать лет и не было, пытались оправдать свое отсутствие и начать все заново. Но отношения у нас так и не сложились: после Рождества 2018 года я не поддерживаю отношений ни с отцом, ни с его семьей.
Об особенностях имени
У моей мамы в детстве была любимая кукла Ксюша. Она еще тогда знала, что дочку назовет этим именем. Когда я родилась, я стала Ксюшей, но поскольку во мне и английские корни тоже, родители решили придумать еще одно имя, чтобы облегчить мне жизнь, если я буду жить не в России. Так появилась Касения в английском паспорте. Дедушка и дядя с маминой стороны всю жизнь называли меня Кася, а остальные — Ксюша. До поездки во Францию я даже не вспоминала, что у меня есть второе имя.
Все годы в школе надо мной издевались из‑за фамилии. Травили настолько, что маме приходилось приходить в школу и разбираться. Но особенно тяжело стало в 2008 году, после выхода мультика «Хортон» про слона, который разговаривал с пушинкой, потому что считал, что там живет затерянное государство.
Я ненавидела свое происхождение в школьные годы и мечтала о русской фамилии, чтобы надо мной больше не издевались.
Об идентичности
Сейчас я живу в Лондоне. Переезд был моей долгой мечтой, я никогда до конца не верила, что смогу это сделать. Но корни звали сюда всю жизнь. Адаптация была сложной: язык, конвертация валюты — иногда казалось, что проще сидеть дома, чем выйти на улицу и столкнуться со всеми сложностями новой жизни.
Встретив англичан, я поняла, что русского во мне больше и что мне не очень подходит их менталитет. Но думаю, я взяла лучшее от этих двух национальностей — по крайней мере, мне нравится так думать.
Русские точно другие, но пока я не могу точно определить наши отличия. Самое важное, что я заметила, — это семья. В Лондоне мужчины не хотят создавать семьи и жениться так рано, как в Москве. Им нравится гулять, они живут до тридцати лет с родителями и не понимают стремления к самостоятельности. У них есть хорошая работа, возможно, они даже живут отдельно (что в Лондоне большая редкость, так как дорогое жилье позволить себе может далеко не каждый), но не пытаются строить серьезные отношения. Это, наверное, единственное, что меня до сих пор удивляет.
Илья Каллион
20 лет
О связи с Эстонией и языке
Моя мама москвичка, а папа родился в Петербурге, но по национальности он больше чем наполовину эстонец. Помимо российского у меня есть второе гражданство. Эстонскую культуру мне особо не прививали, никто не заставлял изучать язык и историю страны. Но с самого раннего детства я ездил к дедушке на остров Сааремаа, в курортный городок Курессааре. Вообще, мы почти всю страну объездили на машине, поэтому географически я ее хорошо знаю. Я очень люблю Эстонию, каждый год меня тянет туда поехать. Там очень красиво, и, несмотря на то что страна маленькая, она очень разнообразная: южная Эстония более сельская, равнинная, а в северной части есть обрывы, горы.
Полгода назад я начал учить эстонский язык: пошел на курсы, занимался там около двух месяцев и мог даже базово поддержать разговор, но из‑за работы и учебы пришлось бросить. Учебник я себе оставил, поэтому иногда выполняю упражнения дома. Хочется выучить язык, чтобы чувствовать себя полноценным гражданином. У меня есть паспорт, который дает возможность безвизового въезда в ЕС, поэтому даже неловко, что от меня нет никакой отдачи стране.
Недавно мне пришло приглашение голосовать. Несмотря на то что я живу в России, как гражданин Эстонии, я могу это сделать электронным способом. Но на тот момент мне нужно было менять эстонский паспорт, и как‑то я этот момент пропустил. Но в следующий раз я, конечно, воспользуюсь своим правом голоса.
У меня есть эстонский документ и родственники в этой стране; во мне чуть больше половины эстонской крови — поэтому я хочу эту тему как‑то поддерживать. Не знаю, как это передать, это иррациональное чувство. Ты приезжаешь туда и понимаешь, что это тоже твоя родина. С возрастом я стал это больше ощущать, в детстве мне было все равно.
Об идентичности
Сложно сказать, как я определяю свою национальную принадлежность, потому что я никогда не задумывался об этом. Для меня это определение размыто, и я считаю, что это даже хорошо, потому что в современном мире не должно быть четких границ. Мне кажется, когда причисляешь себя к конкретной нации, в этом есть какая‑то скрытая агрессия. Но с точки зрения иностранца я все же русский, потому что понимаю культуру и то, что они называют термином «загадочная русская душа».
Русский менталитет — это когда ты пытаешься понять все и сразу, думать за целый мир, решать сразу большие философские проблемы. Это масштабность мышления. Западный менталитет — это более узконаправленное мышление. Я не в отрицательном смысле это говорю — это значит, что люди в своей сфере действуют более прецизионно. Если ты оператор, ты будешь оператором и никем другим, зато прекрасным оператором. А у нас ты будешь оператором, немножечко продюсером и еще немножечко монтажером.
Во мне эти две стороны тоже все время борются. Одна хочет обширности — до всего докопаться, все обсудить, объять необъятное. А другая сторона более рациональная, спокойная, холодная. Она говорит: «Нет, ты сейчас должен сделать вот это и это, а остальное тебе стоит отложить». На мой взгляд, это и есть пересечение широкой русской и более спокойной западной души.
Мерием (имя изменено по просьбе героини)
21 год
О турецком детстве
Моя мама из России, а папа из Турции, но часть его родственников живет в Болгарии, так что я нахожусь на стыке трех культур, ощущаю их пересечение. Первый год моей жизни прошел в России, а потом мы с семьей перебрались в Стамбул. Спустя шесть лет родители решили, что в школу я пойду в России.
Одно из самых ярких воспоминаний из детства — мультик «Телепузики» на турецком. Было турецкое телевидение, сериалы, Таркан. Таркан — это вообще все мое детство! Недавно был концерт в Москве, я даже пожалела, что не пошла. Смотрела сторис — такая ностальгия.
По утрам в городе были подъемы на намаз. Я хорошо запомнила, как на улицах в четыре часа призывали на молитву. Я спала одна в комнате и так этого боялась! Этот звук ввергал меня в состояние страха. Тогда я бежала в комнату к родителям, забиралась между ними, и на душе становилось спокойнее.
Вокруг была турецкая культура, но Стамбул достаточно светский город, немногие женщины ходили в хиджабах, но и такие были. Если говорить о религии, то отец — мусульманин, а мама — христианка. В шестнадцать лет я сама приняла православие, это был мой осознанный выбор, а в детстве на меня никто особо не давил. Но в плане религии я уважаю мусульман за то, что они ее больше чтят, хотя, конечно, не все. Были эпизоды, когда отец покупал какие‑то книги с намазами. Но параллельно с этим мы в Турции с мамой ходили в православные храмы. Получается, зря я сказала, что мне никто ничего не навязывал.
О языке и адаптации в России
В детстве я была билингвом, потому что мама со мной разговаривала на русском, а папа на турецком. Сейчас я турецкий знаю плохо и жалею, что не поддерживала язык после переезда. Когда мне было девять лет, мы приехали в Стамбул отдыхать — в ту же квартиру, где и жили. Раньше у меня была традиция: каждое утро я бегала в киоск покупать газету и колу. И вот прошло два года, а бессменный продавец меня узнал и спросил: «Привет! Как дела?» А я уже начала забывать язык; попыталась его поприветствовать. Но он, конечно, все понял, даже на ломаном турецком. Язык долго учится, но быстро забывается. Самое забавное, что мама сейчас помнит турецкий лучше, чем я, хотя я стараюсь его заново выучить. В осознанном возрасте это делать сложнее, потому что тогда язык учился на уровне восприятия, а сейчас это все обрамлено правилами и грамматикой, которые сильно отличаются от русской.
Адаптироваться в России было непросто. Когда я пошла в первый класс, не все меня приняли. И слез было много, и обзывали. Турецкий загар еще к тому времени не сошел. Причем эти нападки были от одной девочки, с которой мы потом стали близкими подругами и до сих пор ими являемся. Но у меня не осталось глубокой душевной раны, комплексов, потому что я все равно была открыта к людям, а со временем стала душой компании. Насчет имени: нет, не дразнили. Часто бывает наоборот: детям не нравятся их обычные имена. А сейчас мое имя вообще моя изюминка!
Об идентичности
Я всю жизнь, наверное, чувствовала себя русской. Лет в тринадцать случился пик отторжения турецкой культуры. Мне это стало чуждо, а еще появилась напряженность в отношениях с отцом. Все книжки на турецком языке, которые он мне покупал, я взяла и выкинула. Сейчас я об этом очень жалею. Ближе к двадцати годам стала понимать, что нужно пользоваться тем, что есть во мне. Нужно погружаться в культуру, учить язык, знать о своих корнях. Я начала читать книги о русско-турецких отношениях, интересоваться политикой Турции.
Члены семьи со стороны мамы мне всегда казались холодными и не очень эмоциональными людьми. Первое время в России мне с родственниками было сложно налаживать контакт. А от родственников отца чувствовалась такая любовь, поддержка. Однажды со сводным братом был разговор, во время которого он произнес такую фразу: «Можешь всегда на меня положиться». Это было очень приятно. От них всегда чувствуется открытость, радушие, которое мне и передалось. А вот русские по сравнению с турками более закрыты, что бы там ни говорили про русское гостеприимство. По мне, русские открыты и закрыты одновременно, душой они больше закрыты, к человеку пробраться сложно. К русским я привыкла, к русским себя отношу, но все равно чувствуется, что в крови что‑то еще есть.
