Познакомьтесь со студентом, которому запретили въезд в РФ за статью об экоактивистах

Познакомьтесь со студентом, которому запретили въезд в РФ за статью об экоактивистах

На немецкого студента Лукаса Латца, учившегося по обмену в СПбГУ, в мае составили два административных протокола после поездки в Челябинск и Екатеринбург, где он общался с активистами экологического движения «Стоп ГОК». Затем его отчислили из СПбГУ и запретили ему въезд в РФ. «Афиша Daily» пообщалась с Лукасом, который сейчас находится в Берлине.

— Вы ведь когда‑то занимались литературной критикой, да и в СПбГУ учились на филфаке. Почему вы стали заниматься проблемами экологии и активизма?

— Я занимался интенсивным курсом русского языка для иностранцев, а для этого мне нужно было числиться на филологическом факультете. Да, когда я стал заниматься журналистикой — это было пять лет назад, — я занимался литературной критикой. Просто мои интересы чуть изменились. Мне кажется, что экология — это очень важно, и самые значительные вопросы сегодняшнего мира связаны с экологией. И как социолог я думаю, что мне надо иметь какую‑то позицию по этим вопросам.

— До того как вы в прошлом году приехали учиться в Россию, вы здесь не бывали?

— Нет, никогда.

— А к тому моменту вы имели какое‑то представление о вопросах, которыми стали заниматься?

— Да, конечно. Перед тем как поехать в Россию, я стал заниматься русским языком и еще давно стал читать разные русские газеты. И у меня всегда был интерес к гражданскому обществу — этим вопросом я занимался в других странах, делал исследование во Франции, например. Поэтому да, у меня было понимание [о вопросах], и даже был проект диссертации, которую я готовлю.

— Поездка в Челябинск (в Челябинске Лукас общался с активистами экологического движения «Стоп ГОК», которые борются со строительством комбината на окраине города. — Прим. ред.) была связана как раз с работой над диссертацией?

— Да.

— А до того как вам предъявили обвинения в связи с этой поездкой, вы сталкивались с российской полицией?

— Нет, никогда. Только раз я переходил улицу на красный свет, и тогда полиция меня остановила. Я им показал свой иностранный паспорт, им пришлось бы много работать, чтобы меня оштрафовать, поэтому они просто сказали: «Давай, иди».

— Вас обвинили в том, что вы занимались трудовой деятельностью без разрешения. Вы согласны с этим обвинением?

— Это сложный вопрос. Вообще, законы, которые касаются иностранцев в России, часто многозначны. Там очень много правил, которые ты можешь нарушать, не осознавая этого. У меня не было точного осознания, что я нарушил это правило [о трудовой деятельности]. Я знаю кучу иностранных студентов, которым просто нужно было заработать деньги, чтобы жить. И, конечно, никто не придет и не скажет им: «Это запрещено». Поэтому я считаю, что законы, которые касаются иностранцев в России, наверное, сделаны таким образом, чтобы можно было навредить человеку, если следственным органам этого хочется. Если бы они не нашли закона про журналистскую деятельность, я уверен, что они нашли бы какой‑нибудь другой закон, который я тоже нарушил.

Я это считаю несправедливым, я буду обжаловать это решение, меня представляет юристка из петербургской организации «Гражданский контроль». У нас есть разные аргументы. Например: между правонарушением и штрафованием прошло слишком много времени, больше двух месяцев. И еще нужно всегда думать про соразмерность наказания: юристка объясняет, что такой штраф несоразмерен. Есть, с одной стороны, закон про визу, а с другой стороны — конституционное право распространять информацию. Я считаю, что конституционная свобода слова гораздо важнее, чем правила работы журналистом для иностранцев.

Еще невозможно иметь две визы — учебную и журналистскую. Это какой‑то лабиринт.

— Вы брали интервью для своей диссертации и для блога?

— Я туда приехал с целью исследования для своей диссертации, и когда я там был, я написал редактору немецкой газеты Jungle World, с которым мы были знакомы, рассказал, что я там видел, и спросил, не хотят ли они небольшой репортаж про проблемы в Челябинске. Они приняли предложение, и впоследствии я для них что‑то писал. А после того как меня оштрафовали в Санкт-Петербурге, я опубликовал русский перевод репортажа.

— Эта публикация и стала формальным поводом для обвинения?

— Да. Если точно, у них была цель зафиксировать два правонарушения. Одно состоит в том, что я подготовил интервью в Челябинске, а второе — в том, что я сделал интервью. Это два разных штрафа.

— Два разных штрафа за одно интервью?

— Можно это рассказывать с конца. Сейчас у меня запрет на въезд в Россию. Есть такой закон, что можно запретить въезд в Россию, если у человека было два правонарушения в течение года. И, наверное, просто надо было меня привлечь к административной ответственности два раза, чтобы запретить мне въезд. Поэтому они, видимо, сфабриковали аргумент, который не очень хорошо, но объясняет, почему я два раза нарушил закон.

— Когда вы вернулись в Берлин, в вашем родном университете как‑то отреагировали на происходящее?

— Да, в понедельник, [24 июня], в Институте восточноевропейских исследований [где я учусь] было кризисное заседание. Там со многими сотрудниками и студентами мы обсуждали, что произошло и как нам надо к этому относиться. И впоследствии они опубликовали позицию на странице института, есть и версия на русском.

В четверг мы обсуждали происходящее на уровне ректората, они сейчас не хотят высказывать позицию в СМИ, поэтому я пока тоже не хочу цитировать, о чем там была речь. Я им еще раз подробно рассказывал, что произошло, какова была роль СПбГУ. Они безусловно меня поддерживали и высказали позицию, что они в будущем будут отправлять в Санкт-Петербург студентов, у которых есть подобные исследовательские проекты. Они меня защищали, и я сказал, что ожидаю от них, что они будут разъяснять ситуацию, спрашивать у СПбГУ, что именно случилось и как именно взаимодействовали университет и следственные органы (заведение административного дела на студента не является основанием для отчисления студента. Тем не менее руководство СПбГУ заявило, что «Лукас Латц был отчислен приказом начальника Главного управления по учебной и методической работе на основании протоколов об административном нарушении от 28 мая». — Прим. ред.). Я надеюсь, что получу ответ на мои вопросы.

— Ваша высылка из России создаст проблемы для вашей диссертации?

— Конечно. Было бы гораздо проще работать, если бы я мог снова поехать в Челябинск. Но, несмотря на это, я продолжаю работу. Наверное, в конце года диссертация будет готова.

— Если предположить, что все разрешится, вас восстановят в СПбГУ и разрешат приехать в Россию, — вы готовы вернуться?

— Да, конечно, мои личные и профессиональные интересы сейчас очень тесно связаны с Россией. Я бы обязательно хотел вернуться.

— То есть эта ситуация вас не запугала настолько, чтобы вы решили держаться от России подальше?

— Ну нет, в России же не 1937 год.

— Вы жалеете сейчас о чем‑то из того, что вы сделали за этот год? Не хотели бы поступить иначе?

— Я ни о чем не жалею. Мне еще важно сказать, что иностранные социологи, которые занимаются протестными движениями в России, должны это делать. Мне некомфортно говорить, что я не делал ошибок, но я не считаю, что я совершал какие‑то ошибки. Конечно, когда ко мне пришли полицейские, я знал, что что‑то подобное может произойти, но еще я знал, что если они что‑то сделают, то это будет какой‑то беспредел. Я не ожидал, что они хотят такого скандала.

— Что главное для себя вы узнали за время, которое вы провели в России?

— Красивый вопрос. (Смеется.) Наверное, я раньше не знал, что такое страх. В течение последних недель, которые я был в России, мне было постоянно очень страшно. Я просто раньше не понимал, как работает страх. Например, после того как меня оштрафовали, я не знал, что дальше делать.

Я планировал опубликовать перевод своего репортажа в блоге, но в тот момент уже знал, что они за мной наблюдают и им это не понравится. Но я подумал, что ничего незаконного не будет, если я опубликую текст, и я это сделал. Но после того как уже не было возможности удалить текст, мне стало еще страшнее. Я знал, что снова провоцирую их. Каждый день я не знал, что может произойти — придут ли они ко мне снова, будут ли создавать мне проблемы. Люди часто говорят, что я очень смелый, но на самом деле мне каждый день было страшно. И это было, наверное, главное личное знание последних недель.

— Но сейчас по вам не скажешь, что вам страшно.

— Это интересно, я думал, после того как я приеду в Германию, это исчезнет, но на самом деле сейчас я думаю, что какая‑то маленькая часть этого страха навсегда останется со мной. Это очень сильное ощущение.

Материалы по теме:

В Таиланде семьи школьников дали согласие на их эвакуацию из пещеры Кхао Луанг
...
Почему Невзоров мстит Началовой, иронизируя про место в мавзолее
И зачем Эдгар Запашный поинтересовался психическим здоровьем журналиста-телеведущего ...
В Киеве заявили о готовности возобновить производство «Русланов»
Госпредприятие «Антонов» в скором времени приступит к производству транспортных самолетов Ан-124 «Руслан», полностью отказавшись от российских комплектующих, передает РИА Новости заявление заместителя гендиректора «Укроборонпрома» Сергея Омельченко. По словам Омельченко, сегодня находятся на завершающей стадии работы по полной переработке «всей электронной составляющей самолета». Он ...
Число пострадавших при новых взрывах под Ачинском выросло до 11
Взрывы на территории воинской части в Красноярском краеРанее за помощью обратились 10 человек, четверо из которых были госпитализированы Описание© Валерий Шарифулин/ТАСС, архив Еще один человек обратился за медпомощью после новых взрывов на военном складе под Ачинском, сообщил журналистам в субботу руководитель регионального ...

Добавить комментарий

Войти с помощью: 

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Яндекс.Метрика