«Лысого в багажник, остальных — ментам»: участник бойни с ворами в законе впервые рассказал о перестрелке
Эксклюзив
Бывший сотрудник управления по борьбе с организованной преступностью Владимир Костриченко в интервью журналистам программы «Добров в эфире» впервые рассказал всю правду о перестрелке у бара Elements на Рочдельской улице столицы. Эта бойня стала началом череды громких расследований, которая продолжается до сих пор. За решеткой уже десятки человек — в том числе «генерал» криминального мира Захарий Калашов (Шакро Молодой), его правая рука Андрей Кочуйков (Итальянец), а также бывший глава ГСУ СКР по Москве Александр Дрыманов, его заместитель Денис Никандров, начальник управления собственной безопасности СК РФ Михаил Максименко, экс-начальник СУ СКР по ЦАО Алексей Крамаренко и еще целый ряд высокопоставленных полицейских, сотрудников Следственного комитета и представителей криминального сообщества.
Владимир Костриченко 18 лет проработал в правоохранительных органах. Он служил в столичном РУОП (управление по борьбе с организованной преступностью), в московском управлении уголовного розыска. После выхода на пенсию его работа также была связана с разрешением внутрикорпоративных или межкорпоративных конфликтов и попытками силовым путем завладеть чьей-либо собственностью. Костриченко работал в компании, основанной его бывшим сослуживцем и наставником Эдуардом Буданцевым, поэтому именно его привлекли к разрешению конфликта вокруг ресторана Elements.
— Когда мой, скажем так, наставник по оружию Эдуард Буданцев позвонил и сказал, что у его клиентки происходит рейдерский захват, я уже сформировал определенную линию поведения и прогнозировал различные варианты развития событий. Естественно, я не ожидал, что все это дойдет до огневого контакта.
— Вы знали, что это Итальянец, правая рука Шакро Молодого?
— Нет. Изначально, когда мы приехали, мы фиксировали наличие двух микроавтобусов без номеров, полностью затонированных, которые находились в непосредственной близости от объекта спора — ресторана Elements. На входе я встретил своего сослуживца по отряду и по работе в центральном аппарате МВД. Его поведение не оставляло никаких сомнений, что он участвует в попытке принудить Жанну Ким (хозяйка ресторана. — Прим. ред.) совершить те действия, которые необходимы тем лицам, которые прибыли и предъявили ей претензии финансового характера.
Вразумительного ответа я не получил, но по моторике было понятно, что он стоит там не случайно, что он не случайный клиент ресторана, не вышел покурить на улицу. Он реально участвует (в разборках. — Прим. ред.). В какой роли — я на тот момент еще не знал. Зайдя уже внутрь ресторана и переговорив с клиенткой, мы поняли, что пока еще идет психологическое давление на нее. Которое уже спустя час переросло в силовое.
Мы предполагали, что шел именно захват ресторана. А Буданцев и я были препятствием. Иного способа устранить это препятствие — Буданцева и меня, — кроме как силовым путем вывезти его в багажнике, видать, у Андрея Кочуйкова не было. Он, наверное, просчитал превосходящие свои силы, потому что с ним, как потом следствие установило, было еще порядка 13 человек. Мы фактически с Буданцевым и с Черчинцевым (Петр Черчинцев, третий сотрудник компании Буданцева «Диктатура закона», которая защищала хозяйку ресторана, также был ранен. — Прим. ред.) там находились втроем. Они, видать, восприняли нас как силу, которая не способна противостоять их давлению. Потом произошли те события, которые широко освещались в СМИ и стали доказательной базой при расследовании нескольких уголовных дел, включая и вымогательство, и должностные преступления сотрудников полиции, и также расследование дела, которое явилось причиной масштабных чисток в Следственном комитете РФ.
— Самое начало конфликта можете описать?
— Оно выглядело достаточно тривиально и незатейливо. Переговорная позиция Жанны Ким была усилена нашим присутствием. Пошли провокации со стороны лиц, прибывших с Кочуйковым. Они различными способами пытались вынудить нас пойти на драку или на действия, аналогичные драке. Уже на улице пошли выяснения, кто кому должен или не должен, пошли выяснения, кто из каких структур здесь присутствует. Кочуйков сразу определил, что он является представителем криминального сообщества, возглавляемого Захарием Калашовым. Эдуард Буданцев объявил, что он не только адвокат, а еще бывший сотрудник органов госбезопасности.
Они восприняли (нас) как легкую жертву. И попытались Буданцева силовым путем запихнуть в багажник, вывезти. Но при этом роль сотрудников Пресненского ОВД (автомобиль полиции подъехал к месту перестрелки еще до ее начала) здесь также четко просматривается. Следствием, конечно, не доказано, что они — соучастники, но всеми своими действиями они показывали, что они, в принципе, не будут вмешиваться в конфликт до окончания нападения на тех, кто защищает интересы Жанны Ким. Фраза Кочуйкова «Лысого в багажник, остальных отдайте ментам» определила, что сам захват происходил при сопровождении местного отдела внутренних дел.
— Они начали избивать Эдуарда Буданцева?
— Избиение — это был способ обездвижить Эдуарда, чтобы выполнить указание Кочуйкова и запихнуть его в багажник. То есть в лучших бандитских традициях жертва должна быть помещена в багажник, вывезена в неопределенное место, подвергнута различным способам психологического либо физического воздействия, дабы достичь своих каких-то корыстных целей.
Так получилось, что я находился вне круга тех, кто вели между собой вот эти «переговоры» на повышенных тонах с определением, кто есть кто и в какой системе координат. Я выпал из поля зрения подчиненных Кочуйкова. Они меня не воспринимали как опасного участника этих «переговоров». Когда я увидел, что Китаев направил в мою сторону свой пистолет, мне не оставалось ничего, кроме как применить свой пистолет для защиты сначала себя лично, а потом уже для отражения нападения на Буданцева.
— У вас был боевой?
— Нет. У меня был травматический пистолет. У Эдуарда была наградная «Беретта».
— Все происходило достаточно быстро?
— Скажем так: с секундомером мы не стояли. Но все проходило, может, полторы, может — две минуты. Это все было достаточно скоротечно. Напавшие на Буданцева пять человек нанесли ему тяжкий вред здоровью. У него была очень сильная потеря зрения. У него была сломана челюсть. Хорошо, что когда ему выстрелили в голову, пуля пошла по касательной. А так бы мы и его не досчитались. После того как я начал отражать нападение, они попытались меня свалить с ног, но не получилось. Дальше я уже освободил Буданцева от тех, кто продолжал попытки завладеть его пистолетом.
— А если бы это им удалось?
— В сослагательном наклонении не будем рассматривать данную ситуацию. У них в руках оказался бы боевой ствол…
— Они бы, наверное, применили его не задумываясь?
— Ну, не знаю, смогли бы они его применить?.. Навыки применения боевого огнестрельного оружия приобретаются не в процессе срочной службы, а в процессе длительного нахождения в составе силовых подразделений государственных структур. Именно сами механизмы — правовые механизмы применения оружия, — они отпечатываются надолго, практически навсегда. Применение оружия в данной ситуации было обоснованное. Почему следствие и приняло решение признать наши действия необходимой самообороной.
— Их вид боевого пистолета не напугал? Или они думали, что это травматический?
— Я не знаю, о чем они думали. Они надеялись, что они толпой свалят Буданцева, выполнят распоряжение Кочуйкова запихнуть его в багажник. Но не получилось.
— Как вела себя полиция при этом?
— Опыт в противодействии захватам предприятий показывает, что ни один захват не происходит без поддержки местных правоохранителей. Все равно кто-то из потерпевших будет звонить в службу «02». Неоднократные обращения Жанны Ким в службу «02» приводили к тому, что информация стекалась в дежурную часть ОМВД «Пресненский», они докладывали, что на месте работает дежурный оперативник, начальник розыска, разбираются в ситуации, все под контролем и т.д.
Действия полицейских во главе с начальником розыска подполковником Ромашкиным (Денис Ромашкин, осужден на 4 года колонии. — Прим. ред.) свидетельствуют о том, что они не заинтересованы пресечь какие-либо противоправные действия в отношении заявительницы. И личное обращение Жанны Ким к дежурному оперативнику (Ильдар Шакиров, приговорен к 3,5 года колонии. — Прим. ред.) о том, что у нее вымогают крупную сумму, и обращение к дежурному оперативнику адвоката Буданцева, и мое обращение о том, что идет рейдерский захват и не помешало бы правоохранительным структурам вмешаться и разобраться, так оно или нет…
Что получилось. Сначала прибыл дежурный оперативник (Шакиров), потом прибыл его непосредственный руководитель (Ромашкин), они получили информацию, получили устные заявления. Получать заявления в письменной форме они не стали. Посмотрели видеозаписи о том, что все входы-выходы ресторана блокируются людьми в черной форме без опознавательных знаков… И никакой реакции. И они удалились.
Причем разрастание конфликта внутри переговорной комнаты наблюдал сам дежурный оперативник. Посмотрел в одну дверь, посмотрел в другую дверь — и удалился. То есть все развивалось у него на глазах. У меня большие сомнения, что молодой парень чего-то не видел или не слышал. Он целенаправленно уходил и оставлял нас в той ситуации, в которой нам пришлось принимать решение самостоятельно. Выйдя на улицу, кроме прочего, я наблюдал, что прибывший начальник розыска и его подчиненные находятся буквально в 15 метрах и наблюдают, чем же это все закончится. Потом у них уже не оставалось никакого выбора, кроме как начать всех задерживать.
Что примечательно… Людей, которые прибыли с Кочуйковым, они задерживали, дескать, «постойте здесь рядышком». Если бы кто-то видел, как конвоировали Буданцева, Черчинцева! Избитых, раненых. Их тащили в наручниках, волочили по земле. Отношение — как к пленным гестаповцам. Очень тяжело было смотреть на эту картину. Ну а когда доставили нас на пятый этаж отдела «Пресненский», на протяжении полутора часов Буданцева, как он мне рассказывал, местные оперативники розыска просто кололи на чистосердечное признание.
Само отношение как к бывшему коллеге, бывшему сотруднику, просто человеку, по которому видно, что у него сломана челюсть… Они начали его колоть на чистосердечное признание. Мало того что это подло, некорректно, так это еще и противозаконно. Бог им судья. Каждый при этом получил свое.
Нечаянно попавший в эту ситуацию участковый (Ренат Зиннатулин, приговорен к 2 годам колонии, уже отбыл наказание. — Прим. ред.) — он из чувства ложной солидарности не стал освещать всю ситуацию, в которую попал по долгу службы, но никак не мог на нее повлиять. Уже находясь в СИЗО, он убедился, что это чувство солидарности — оно ложное. Что Шакиров, что Ромашкин пытались повесить на участкового всех собак и сделать его виноватым в том, что он не отреагировал на начало вот этих событий.
— До задержания подручных Итальянца было давление с их стороны? Насколько известно, они активно сопротивлялись версии самообороны, стараясь все перевести в убийство.
— С самого начала представители (следственного управления) Следственного комитета по Центральному округу Москвы отбрасывали любые наши объяснения о том, что мы именно защищались. Они сразу рассматривали версию умышленного убийства. Они расследовали с точки зрения, что мы с Буданцевым прибыли на Рочдельскую для того, чтобы расстреливать Итальянца и его приближенных. Ну это бред и абсурд!
— Это была команда тех, кто сейчас за решеткой?
— Мне тяжело судить, чья это была команда. То, что я узнал из открытых источников, — это было прямое указание о привлечении Буданцева именно по статье «Убийство».
— Ситуация после чего изменилась?
— После того как центральный аппарат (СКР) забрал все материалы себе. Они действительно объективно расследовали на протяжении более чем года. И в отношении Буданцева, и в отношении меня принято решение о прекращении уголовного преследования в связи с попаданием наших действий под статью 37 («Необходимая самооборона»).
— Для вас эта история закончилась?
— Я считаю, что она никогда не может закончиться. Там погибли люди. Можно к этому по-разному относиться, я лично считаю, что случилось большое горе в двух семьях. Когда по приказу Кочуйкова люди пошли на неоправданные действия, (они) столкнулись формально с двумя пенсионерами, но имеющими опыт, имеющими стойкость характера, (способность) не сломаться.
Продолжение… Я, как оперативный сотрудник, естественно, предполагаю, что для отместки все равно будут изыскиваться какие-то возможности — либо физического устранения, либо еще чего-то.
— Вам передавали угрозы?
— От Кочуйкова слышал во время следственных действий, что он со мной «разберется попозже».
— А сколько ему сидеть осталось?
— По приговору ему 8 лет, считаем, три он уже находится в изоляции, ну, где-то года через два, через три — может выйти.
— Вы с тревогой ждете этого момента?
— Тревога не то слово. Мы прогнозируем различные противоправные действия в отношении Буданцева и меня. Морально мы к этому готовы. Мстить Буданцеву за что хотят? За то, что он сам себя защитил?! Его хотели вывезти, а там, скорее всего, ликвидировать. Ну, он повел себя как достойный мужчина, как преданный делу защиты своей клиентки человек, адвокат, как ветеран спецподразделений, который не сломался. За что ему мстить?
На уходящей неделе появилась информация о том, что бывший заместитель руководителя ГСУ СКР по Москве Денис Никандров активно дает следователям показания на своего бывшего начальника. Экс-глава столичного ГСУ СКР Александр Дрыманов сейчас находится под следствием, его обвиняют во взяточничестве в особо крупном размере. Взятка в полмиллиона долларов была получена за освобождение из под стражи Андрея Кочуйкова (Итальянец), по этому делу уже осуждены несколько человек. РЕН ТВ провел собственное расследование и выяснил многие шокирующие детали того, как высокопоставленные следователи пытались выгородить криминального авторитета. Все детали смотрите уже в воскресенье, в 23:00 в программе «Добров в эфире».
