Гамлет на скамье подсудимых: как в Петербурге судили принца датского
В рамках театрального фестиваля «Точка доступа» прошло необычное прочтение трагедии Шекспира: судебное заседание под кодовым названием «Пожалуйста, дальше». В «зале суда» побывала Анастасия Паукер, ознакомилась с материалами дела и готова огласить приговор.
Главный и единственный смотр сайт-специфик-спектаклей в России «Точка доступа» до конца июля намеревается атаковать Петербург. Площадь поражения в этом году, как всегда, впечатляющая: театр может застать вас в машине, на Ладожском вокзале, в квартире, за барной стойкой. Что театром можно равномерно покрыть всю поверхность Петербурга или планеты — уже не новость: тут бывали спектакли и на воде, и в женском туалете. Но швейцарский режиссер Ян Дейвендак выбирает экстравагантную для «Точки доступа» локацию — Новую сцену Александринки. За сайт-специфик в его работе ответит не пространство, а герои — реальные представители российской судебной системы, которые будут чинить суд над Гамлетом по делу об убийстве Полония.
Создатели спектакля соединили шекспировский сюжет с обстоятельствам реального дела из судебной практики; в итоге сюжет выглядит так: 32-летний Гамлет — паренек с незаконченным средним образованием, в доме номер 5 по Товарищеской улице ненароком убивает отца своей девушки Офелии после свадебного кутежа матери Гертруды и дяди Клавдия — четы, не так давно, судя по всему, прикончившей отца Гамлета. Канонический сюжет дополнен актуальными деталями. Сцена «мышеловки» превратилась в рэп-скетч, после просмотра которого Клавдия потом долго тошнит; крыса, за которую якобы Гамлет принял шевелящегося за занавеской Полония, — типичное явление для дома номер 5, расположенного рядом с рынком. На вопрос прокурора, почему вместо одной из дверей шкафа в квартире висит занавеска, Гертруда в исполнении Розы Хайруллиной тихо и невозмутимо отвечает: «Мне кажется, все домохозяйки так делают, когда дверца ломается».
В основе спектакля — папка с материалами дела и эргономичная структура. Требуется всего три актера на роли обвиняемого, обвинителя и свидетеля — то есть Гамлета, Офелии и Гертруды соответственно — и практикующие юристы: судья, прокурор, представители защиты и обвинения. Все остальное сделают российское законодательство, актерская импровизация, красноречие юристов и гражданская ответственность шести присяжных, после окончания прений случайным образом выбранных из зала.
Представители закона получают материалы дела лишь накануне и происходящее могли бы сравнить с moot court — смоделированными судебными процессами. Правда, в учебных разбирательствах роль Офелии точно не исполнит актриса театра post Алена Старостина, Гамлета — шумящий по стране режиссер Семен Серзин, а Гертруды — и вовсе неземная Роза Хайруллина, сыгравшая в спектаклях Константина Богомолова все что душа может пожелать: от короля Лира и Алешеньки Карамазова до дядюшки Мудло в спектакле «Мушкетеры. Сага. Часть первая».
Модель спектакля такова, что может в равной степени приспособиться к реалиям Санкт-Петербурга, Мельбурна или Чикаго и, подобно работам Rimini Protokoll, превратить театр в социологическое исследование. Так, за 173 показа, случившихся за 8 лет, Гамлет был оправдан 87 раз, а максимальный срок получил в Венеции, где бескомпромиссные граждане приговорили его к 15 годам лишения свободы. На русской земле, где чуть ли не каждую неделю гремят фантасмагоричные судебные разбирательства, а театральный дискурс еще до вмешательства Яна Дейвендака сплелся с судебным в так называемом «театральном деле» «Седьмой студии», ни один из судей принять участие в заседании, организованном заморским режиссером, не согласился. Россия — единственная страна, в которой роли судей во всех трех показах исполнили адвокаты.
«Как в нашем суде», — первый раз расколовшись, смеется судья, обнаружив, что забыл предоставить обвиняемому последнее слово. В нашем суде присяжные — редкость: по статистике дел, рассматриваемых коллегиями присяжных, в тысячу раз меньше, чем тех, что рассматриваются профессиональным судом. Кредит доверия к судопроизводству тоже не велик, да и гражданская ответственность не то чтобы в крови, потому большая часть зала в специально розданных организаторами до начала разбирательства блокнотах не фиксирует детали дела, а рисует крысок.
Гамлета судят по части 1 статьи 105 Уголовного кодекса РФ: умышленное убийство.
Сам подсудимый умышленность отрицает, утверждая, что намерения убивать Полония не имел. Сторона обвинения пытается доказать, что версия с крысой и занавеской весьма сомнительна: приводит в качестве доказательства средние размеры крыс, расположение полок в шкафу — в общем, звучит достаточно убедительно. Адвокату со стороны защиты не остается ничего, кроме как произнести душераздирающую речь о червяках сомнения, которые должны поселиться в головах присяжных, и сорвать первые аплодисменты, — по всем законам драматургии пылкий монолог в кульминационный момент просто необходим.
Адвокат чувствует драматургическую структуру процесса, нагнетает напряжение, держит ритм и, работая на аудиторию, жаждущую зрелища, добивается результата. В пользу защиты, стоит признать, помимо красноречия работает еще инерция памяти — убийство у Шекспира все же случайное, и кажется немного несправедливым посадить Гамлета, не предоставив ему возможности совершить еще некоторое количество более обдуманных и кровавых действий. Кросс-жанровый процесс заканчивается тем, что шесть случайно выбранных из зала женщин (состав театральной публики, увы, далек от гендерного баланса) после получаса, проведенного в совещательной комнате, снимают с Гамлета все обвинения.
Если в последнее время театр все чаще обнаруживает себя на территории суда (заседания по делу «Седьмой студии» продолжаются с упорной регулярностью), то в этот раз суд оказывается в гостях у театра и чувствует себя тут вполне комфортно. Очутившись на сцене, механизм судопроизводства начинает по полной использовать все свои игровые инструменты. Институции обмениваются кодексами и приспосабливаются к правилам игры на чужой территории. Риски, правда, различны: если суд может позволить себе отказаться от приглашения, то театр — вынужден его каждый раз принимать.
